Ликвидатор: "После Чернобыля мы установили рекорд по облучению"

"До Чернобыля смертельной считалась доза в 400 рентген. После взрыва на ЧАЭС оказалось, что люди могут выживать с дозой и в 700 рентген", – говорит Александр Петровский. 30 лет назад он был младшим сержантом в карауле Владимира Правика, выехав вместе с 28 пожарными в первые минуты взрыва.

В ту злополучную ночь, которую запомнил весь мир, Александр вместе с другими пожарными отдыхали в комнате отдыха. По тревоге на аварию выехали первых три пожарных автомобиля. Видя зарево на ЧАЭС командир Владимир Правик подал сигнал тревоги в Припять в часть и в Чернобыль – необходимо было подкрепление.

"Я ведь раньше работал на ЧАЭС сварщиком – понимал, что там и чем чревата радиация. – Вспоминает Петровский. – Пока подъезжали к ЧАЭС, увидел, что на 4 блоке крышы иже нет. И понял – мы тут застряли на долго. Чтобы вы ориентировались, 4-ый блок – огромное сооружение, там же почти тысяча комнат. И над всем этим взрыв уже снес крышу", - вспоминает мужчина.

Александр Петровский рассказывает о самом ярком воспоминании – над 4-ым блоком разноцветное зарево, а из самого блока уже вовсю хлещет вода.

Читайте также: Вдова героя-ликвидатора Правика: "Государство меня выбросило из этой трагедии"

"Какой-то пожарный – из Припяти, выпрыгнул из машины и стал мыть руки под этим стоком воды из здания. Я тогда был молодым хлопцем, к старшим обращались "батя". Говорю этому пожарному: "Батя, ты что делаешь? Это же не вода – это радиация течет. У тебя же завтра кожа с рук слезет вместе с мясом, хорошо, если кости останутся", - вспоминает Петровский.

Пока Владимир Правик со своей группой вошли внутрь, заместитель начальника части, капитан Леоненко, отдал приказ – сменить ребят на крыше. А это свыше 70 метров вверх по лестнице.

"Где-то на высоте 30 метров мы с Иваном Шаврием встретили ребят, которые там были до нас – они уже спускались вниз, нахватались дозы, их сильно рвало. С нами на крышу пошел еще один молодой парень – я его пожалел, сказал, чтобы помог ребятам спуститься вниз, а мы с Шавреем вдвоем пошли на крышу. На отметке 71 метр мы минут 40 тушили все, что парни не дотушили. А потом вдруг у меня пропало зрение. Я сильно испугался. Секунд на 40 перестал все видеть. Затем зрение вернулось. Мне это время вечностью показалось. После чего я сказал – бросаем все, спускаемся и мы с Шавреем начали спускаться вниз. Оказалось, что тоже нахватались прилично радиации – спуститься с рукавом мы уже не могли. Там недалеко была пожарная шахта, решили, что рукав оставим там, а за нами уже другую группу выслали, чтобы нас спустить. Начали спускаться – нас с Ваней скрутило, начали мы рвать. Нас в "скорую" бегом, я еще закурить попросился, но уже не смог", - говорит Петровский.

Пострадавших пожарных экстренно увозили в больницу в Припяти.

"Там я увидел командира правика. Он вышел на встречу, весь опухший. Но улыбнулся и сказал: "О, и ты тоже здесь". Дальше ничего не помню – запомнил только, как мне сразу две капельниц в обе руки поставили", - говорит

Через сутки пожарных доставили в Киев, а оттуда двумя самолетами – на Москву.

"Нам потом ребята военные, которые в больнице дежурили возле нас, рассказали, что стюардессы, которые нас сопровождали в самолетах умерли все, а сами самолеты разобрали и закопали", - рассказал Александр.

В больнице на каждого пострадавшего пришелся личный доктор. Из америки вызвали профессора по радиологии Гейна.

Читайте также: Экс-милиционер из Чернобыля: "Государство предлагает нам самим купить себе награды"

"Этот американец мне посоветовал отказаться, когда предложат операцию по замене костного мозга. Сказал мне: "Саша, не соглашайся, ты вытянешь". Я тогда мало что в этом понимал – но отказался. Видел Леонида Телятникова, которому сделали такую операцию – он ходил и держался за стены", - говорит мужчина

Облученных спасателей тогда почти всех записали в смертники – доктора даже разрешали есть все, что душе будет угодно – и даже немного выпивать.

Заказывали поварам в больнице все, что душе заблагорассудится. Солдаты, дежурившие в 6-ой клинической больнице, видя обреченных людей приносили спиртное, доктора закрывали на это глаза.

"Я тогда икру черную заказал. Принесли, попробовал, но не понравилось. Я люблю деревенскую пищу – поэтому заказывал жаренную картошечку с лучком, мясо, огурчики маринованные – все по заказу готовили и приносили", – Признается Петровский.

Самое тяжелое больничное воспоминание – смерть в больнице хорошего друга Виктора Лопатюка.

"Мы с Витей давно дружили, с детства. Он был моим соседом, работал на ЧАЭС инженером. Лежали в одной палате – затем у Вити появились черные пятна под глазами. Большие такие, страшные – его перевели от нас в отдельную палату, а через несколько дней он умер. Он мне еще прощальное письмо передал – для жены и мамы. Потом Витю долго обвиняли – ведь это он перекрывал трубу с водородом на станции. Затем оправдали и даже наградили – орденом Ленина – оказалось, он все правильно сделал, когда трубу перекрыл", - говорит

Александр Петровский признается – 30 лет назад, 26 апреля страха никакого не было – наверное из-за молодости. Бояться начал уже в больнице – когда выпали волосы, стали ломаться сосуды, по телу появлялись синяки и каждую ночь кто-то из товарищей умер.

"Страшно было засыпать, - вздыхает Петровский. – Было ощущение, что не проснусь на утро. Но еще страшнее было, когда среди ночи по коридору катили больничную каталку – значит кого-то из наших уже не стало".

Сейчас Александр в третий раз женат. Живет в Ирпени под Киевом – как и многие мучается со здоровьем.

"Тогда в больнице в Москве доктора записали, что я получил 210 рентген. Но, думаю, что было намного больше – да не все разрешали писать", - вздыхает ликвидатор