Касько: Прокуроры в Европе не имеют таких полномочий, как в Украине

В последнее время Генеральная прокуратура Украины на слуху у общества. Сначала скандальное назначение Генпрокурором Юрия Луценко, затем ряд задержаний чиновников с обязательным раскладыванием денежных купюр, теперь задержание одиозного Александра Ефремова.

О том, что происходит в Генеральной прокуратуре "Знай" поговорил с экс-заместителем Генерального прокурора Украины, правозащитником и адвокатом Виталием Касько.

- Карьера в прокуратуре для Вас – это мечта?

- Точно нет. В 1998 году я окончил Львовский государственный университет и после распределения меня отправили работать в эту систему, которую я несколько раз пытался оставить, но она не оставляла меня. Тогда, в 98-ом году, прокуратура еще не была такой, как сейчас. Был советский тип прокуратуры, но не было такого коррумпированного органа, как сейчас.

- А когда началось превращение?

Примерно в 2001 – 2002 годах начали появляться первые дела, которые имели признаки заказных. Если помните, тогда же прокуратура начала проявлять себя как орган, который прикрывал высшую политическую власть в "деле Гонгадзе" и т.д. На тот момент я уже обучился всему, чему только можно было обучиться в следствии, ко мне приходили кадры с 20-летнем стажем советоваться. Видя некоторые "заказные" дела, я хотел бросить прокуратуру, но мне предложили перейти в Генеральную прокуратуру и я переехал из Львова в Киев.

Читайте также: Белки и еноты попали в"черный список" ЕС

Я стал старшим прокурором отделов экстрадиции и поручений, правовой помощи, международного сотрудничества, договорно-правового отдела международно-правового управления. Это такое подразделение ГПУ, в котором работают не чистые прокуроры, а можно сказать отчасти прокуроры, а отчасти дипломаты. Когда в ГПУ пришел Пшонка, я написал заявление "по собственному желанию" - просто знал Пшонку, видел куда двигается государство и понимал, что никакого международного сотрудничества быть в принципе не может. Вся их международная деятельность сводилась к тому, чтобы убедить иностранных коллег в том, что осуждение Тимошенко и Луценко – это нормальный акт, они же преступники. Поэтому я еще раз убедился, что был совершенно прав, не оставшись в прокуратуре и соответственно не принимал в этом участие.

- После Революции достоинства Вы снова вернулись в ГПУ.

- Убедил Олег Махницкий, который на то время исполнял обязанности генпрокурора – была нужда в специалистах, которые могли бы наладить международное сотрудничество. А у меня был опыт. Затем Махницкий ушел, появился новый Генпрокурор, у страны появился Президент, а для меня начались будни. Я пытался донести свое видение реформ, но мне отвечали, что я реформами заниматься не буду, иначе "уничтожу систему".

- Почему в феврале Вы сделали громогласное заявление и ушли из Генпрокуратуры?

- В июле прошлого года вконец испортились наши отношения с Виктором Шокиным. В мае прошлого года как раз была создана так называемая Генеральная инспекция – это орган Генпрокуратуры, который как раз должен был расследовать дела прокуроров, в том числе и коррупционные дела. Инспекция была двойного подчинения, поскольку там были и следователи и прокуроры. Следователями руководил Давид Сакварелидзе, а прокурорами – я. Одно из наших первых дел – дело "бриллиантовых прокуроров". Тогда по подозрению в крупной взятке попались первый заместитель начальника Главного следственного управления ГПУ Владимир Шапакин и заместитель прокурора Киевской области Александр Корниец. Они оказались людьми из близкого окружения Шокина. Поэтому против нас начали открывать уголовные производства, начались преследования. Нас связали по рукам и ногам, образно выражаясь.

- А с чего бы стоило начать реформы на Ваш взгляд?

- Сейчас многие критикуют Криминально-процессуальный кодекс. Но отмечу, что он у нас в целом отвечает всем европейским стандартам. Тех полномочий, которые сейчас у нас имеют прокуроры, не имеют прокуроры многих европейских стран. Другое дело, что не многие могут его правильно применять. А если КПК попадает в руки нереформированным правохранителям – получается то, что мы имеем сейчас.

Я веду к тому, что даже самый лучший КПК в мире не означает, что правохранители будут работать законно. Поэтому без изменений в правоохранительных органах, в судебной системе и в системе прокуратуры – реформы не возможны. Нужно все проводить комплексно – то есть реформировать суды, милицию и прокуратуру. А то реформированная прокуратура при старых судах и милиции результата не даст.

- Если сконцентрироваться на прокуратуре – какие реформы следует провести первыми?

- Сейчас у нас около 15 тысяч сотрудников прокуратуры на всех уровнях. Когда я работал начальником международного управления ГПУ – их было 12 тысяч. Только в Генпрокуратуре штат – более 1000 человек. Зачем мы содержим такую огромную армию?

Читайте также: Азарова вызывают на допрос в Генпрокуратуру

Начать нужно с сокращения общего количества прокуроров, в первую очередь вверху. Кстати, если сократить количество, можно увеличить зарплату тем, кто останется и придет работать в прокуратуру извне. Затем провести прозрачные конкурсы при участии общественности и набрать людей – всех, начиная от Генпрокуратуры. Я бы дал возможность людям из прокуратуры принимать участие в конкурсах. В Грузии, например, так сделали в свое время. Но только 5 – 7% бывших прокурорских попали на работу назад.

Заново набранных людей нужно контролировать. Поэтому каждый прокурор, который ходит на работу, должен понимать, что в любой момент могут фиксировать его телефонные переговоры, рабочие отношения, он в любой момент может стать объектом проверки, если будет подозрение в коррупционном преступлении. Это также был бы стимулирующий фактор.