Коммунизм и крестьянство. Часть первая

Стремительно и неизбежно приближается столетний юбилей Русской революции, ставшей одной из вех, определивших XX век, и до сих пор влияющей на нашу жизнь. Это вызывает многочисленные попытки дать ей однозначную моральную оценку, что, как правило, приводит к рассказам о жестокостях того времени, не вникая в причины происходящего.

А жестокостей, конечно, хватало, как и в любой гражданской войне. При наличии желания найти палачей можно по любую сторону баррикад, хотя, конечно, в антирейтинге террора уверенно лидируют коммунисты. Поскольку, как победители, в отличие от своих оппонентов они получили возможность убивать всех, кто им не нравился. Таким образом, вопрос о причинах и последствиях произошедшего выпадает за пределы разумной дискуссии, а революция превращается в пропагандистское знамя.

В рамках этой статьи мы будем говорить именно о причинах тех далеких событий и уже исходя из них, попытаемся выяснить, добилась она успеха или потерпела сокрушительное поражение. Но для этого нам следует понять общество, ее породившее.

Анализируя события столетней давности, мы видим в предках прежде всего себя. Безусловно, умом мы понимаем, что люди тогда были менее образованные, жили больше в селах, а не в городах, но предполагаем, что изначально они были “разумны”. То есть, как и мы, стремились найти себе теплое местечко, заработать побольше денег и вообще жить долго и счастливо.

Вот тут и обнаруживается ошибка. Да, люди действительно хотели жить лучше, но у них были радикально отличные от наших представления об этом. По той причине, что большинство из них были крестьяне. Необходимо понимать, что, говоря о сельском населении, мы имеем ввиду социальную группу, численно превосходившую все прочие вместе взятые. Да, сейчас ситуация изменилась, и большая часть населения планеты уже живет в городах, но еще в 60-е и 70-е все было с точностью до наоборот.

Однако, несмотря на численность, эту страту, как правило, выносят за скобки писанной истории. По той причине, что крестьяне в своей массе представляли безгласную, малограмотную толпу, не способную самостоятельно изменить ход истории и даже озвучить свои требования. Вот поэтому антология работ по крестьянскому вопросу под редакцией Теодора Шанина и называется “Великий незнакомец”, подчеркивая таким образом игнорирование роли деревни в истории и наши не слишком большие знания о жизни этой части общества.

Конечно, термин «крестьяне» достаточно объемный, и в разных регионах и временах он означал разные вещи: начиная крепостными, продолжая арендаторами и заканчивая независимым фермером-предпринимателем. Но есть некий традиционный крестьянский тип, тянущий свои корни в те времена, когда земля обрабатывалась общиной и люди строили свою жизнь вокруг цикла земледельческих работ.

Общинный подход был хорош в период феодализма, позволяя людям выживать в условиях, где одиночка мог только лечь и умереть. Община распределяла землю, продовольствие, координировала сельскохозяйственные работы и давала своим членам защиту от внешнего мира и произвола вышестоящих. Не нужно идеализировать сельскую жизнь, она была достаточно жестока, но в ней был и свой порядок.

Однако приход капитализма разрушил общинную крестьянскую жизнь, оставив большую часть деревенского населения наедине с капиталистической экономикой. И именно то, как и насколько был разрушен традиционный крестьянский уклад, определяло дальнейшую траекторию развития страны. Практика показала, что “коммунистические” революции – это прежде всего революции крестьян, а не пролетариев (рабочих). Идея о том, что буржуй (помещик) несправедливо отнимает добавленную стоимость (урожай) по той причине, что владеет средствами производства (землей), а на деле было бы “правильно” поделить урожай справедливо (поровну) между всеми членами общины, легко ложилась в податливый крестьянский мозг.

Как видим, роль помещика была крестьянам не ясна. Поскольку, в отличие от промышленного производства, сельское хозяйство сложной координации работников не требует, и все можно решить на уровне общинной самоорганизации. В продаже излишков продовольствия на городском рынке тоже ничего сложного нет. Да и землю этот “благородный” паразит, как правило, не купил, а унаследовал от своих предков, что делало положение вещей вдвойне несправедливым. Самая соль ситуации состояла в том, что барин на словах часто любил изображать из себя либерала, по крайней мере, в Российской империи. И в либерализме ему особенно нравилось священное право собственности, не позволяющее государству отобрать у него землю и поделить ее между трудовым крестьянством. Все это отдавало интеллектуально не защищенный сельский электорат в коммунистические руки. Но если бы все было так просто, то коммунизм должен был бы систематически побеждать во всех развивающихся, крестьянских, странах. А этого, как мы знаем, не произошло.

Чтобы показать различные варианты развития событий, мы будем опираться на классическую работу Баррингтона Мура-младшего “Социальные истоки диктатуры и демократии”. В ней автор проанализировал взаимодействие крестьянства, города и помещиков в разных странах, показав три схемы, приведшие к формированию западной демократии, коммунизма и фашизма. Он также теоретически выделял и четвертую схему, характерную для Индии, но там мы, скорее, видим отсутствие прогресса как такового.

По мнению американского исследователя, общества, проходящие через модернизацию, практически неизбежно переживают революцию, вращающуюся вокруг крестьянского вопроса. Ситуация, когда на выходе победили демократические институты, это прежде всего ситуация победы высших классов над крестьянской общиной, превращающих селян в материал, покорный воздействию товарно-денежных отношений. Община умирает, крестьяне превращаются в аграрных капиталистов разной степени удачливости или идут в города, становясь рабочими. Короткая история с более-менее счастливым концом, характерная для Французской и Английской буржуазных революций.

В случае с фашизмом и коммунизмом все было иначе. Здесь крестьянская община не была разгромлена окончательно, но осталась изувеченной и раненой. Фашистский вариант развития предполагал стойкий альянс между крупными землевладельцами и промышленниками, “Союз ржи и стали”, как это называли в Кайзеровской Германии. Такой альянс, имея сильный государственный аппарат и армию, может успешно подавить как откровенно реакционных помещиков, так и низовые рабоче-крестьянские выступления. Для этой системы характерно формирование квазипарламентского режима, проводящего “революцию сверху” в начале и практически неизбежно формирующего фашистский режим в конце. В политическом дискурсе в нем, на всех этапах развития, доминирует восхваление добродетелей простой крестьянской жизни и милитаризм – набор ценностей, оправдывающих систематическое угнетение низших слоев населения. Баррингтон назвал такую идеологию катонизмом, по имени влиятельного римского консерватора, жившего во ІІ веке до н. э. и сформулировавшего нечто подобное в Римской Республике в годы кризиса крестьянского обезземеливания. Как не дико это звучит, но план «Ост», предусматривавший раздачу земли и рабов на территории Украины, был частью таких идей возвращения к земле. Катон-старший это бы одобрил.

Рассматривая развитие такой схемы на примере Японии, историк указывал, что она характерна как для нацистской Германии, так и для большинства стран Центральной и Южной Европы (Италия, Испания, Венгрия и пр.). Третий Рейх просто дальше всех зашел по этому пути, который, к счастью, был прерван в ходе Второй мировой войны.

Теперь перейдем к последнему и наиболее интересному для нас варианту решения крестьянского вопроса, ведущему к коммунизму. Это путь полномасштабной крестьянской революции, сметающей жиреющие за счет деревни верхи. Если в фашистском варианте помещики объединяются с крупной буржуазией, то таким образом закладывается фундамент для стремительного экономического роста. Здесь же крупные землевладельцы опираются на бюрократию, созданную еще в аграрные времена, что позволяет им, не вступая в какие-либо переговоры, успешно наращивать масштабы эксплуатации крестьян. В результате экономика развивается крайне неспешно, не позволяя земледельцам становиться горожанами. При этом крупная буржуазия не превращается в отдельную силу, а пресмыкается перед феодальными по своей сути элитами. Такая ситуация создает условия для колоссального социального взрыва: крестьяне восстают, блокируясь с городскими низами, и сносят всю политическую надстройку, физически истребляя правящие элиты.

Этот сценарий развития событий характерен для крупных имперских образований, таких как Российская империя и Китай. Вьетнам и Северная Корея, как мелкие копии Китая, тоже оказались подвержены коммунизму. Победившие крестьяне неизбежно возобновляли старую имперскую бюрократию, которая, приобретя коммунистическую окраску, начинала курс на массовую индустриализацию. В результате страдания деревни увеличивались, но феодальные пережитки прошлого были успешно преодолены.

Но это все общая теория. А теперь сосредоточимся конкретно на Российской империи, используя замечательную работу Т. Шанина “Революция как момент истины”, в которой он успешно раскрывает деревенские истоки революции в России.

Уже перед Русско-японской войной огромная империя находилась на пределе и трещала по швам. И сама эта война была задумана именно для того, чтобы отвлечь массы и поправить пошатнувшийся авторитет царского правительства. Но разразившаяся военная катастрофа показала, что государство более не способно выполнять свою военно-полицейскую функцию, и послужила катализатором массовых выступлений. Большая заслуга Т. Шанина состоит в том, что он выявил любопытную закономерность во время революции 1905-1907 годов: если забастовки рабочих происходили в любое время года, то сезонный ритм аграрных "беспорядков" воспроизвел черты бунтов XIX в. Крестьянское неповиновение и борьба повторяли ритм сельскохозяйственного года, достигая пика летом и почти исчезая зимой. Такая ситуация составляет разительный контраст с нашим временем, когда лето – это мертвый сезон, а политические выступления проходят в холодное время года.

Именно в 1905 году на двух съездах Всероссийского крестьянского союза были озвучены требования сельских масс: передать земли помещиков в распоряжение общины и ввести местное самоуправление. На основе записей выступлений на этих собраниях и допросов бунтовщиков Т. Шанин смог реконструировать тогдашнюю крестьянскую мечту. На селе хотели жить общиной, у всех должно было быть примерно одинаково земли, и она в целом должна принадлежать общине. Крестьяне в принципе осознавали необходимость государства и были готовы платить налоги и пользоваться его услугами, но не хотели становиться аграрными предпринимателями (фермерами), хотя были готовы продавать излишки продукции городским. Если, конечно, они будут. На этом фоне выделялось резкое неприятие кулаков, которых в средней России называли мироедами. То есть, на тогдашнем крестьянском языке, людьми, живущими за счет общины (мира).

Но не нужно лелеять иллюзии, что в России жили отсталые общинники, а в Украине передовые фермеры. Именно Украина и юг современной России были основным территориальным ареалом аграрных беспорядков. Средняя Россия и тогда, и сейчас демонстрировала относительную пассивность. Но практически все регионы Российской империи разделяли вышеописанную крестьянскую мечту. И именно по этим причинам Столыпинская земельная реформа, нацеленная на создание класса фермеров, способных стать опорой царской власти на селе, с треском провалилась. Против нее выступали не только помещики, но и сами крестьяне. Классовые враги солидаризовались на почве нежелания отдавать землю.

Теперь же нам следует ответить на вопрос – что послужило “соломинкой”, сокрушившей хребет старого порядка? Для этого обратимся к теории революции, разработанной Тедой Скочпол и Джеком Голдстоуном, сосредоточивших свое внимание на трех великих революциях: Французской, Русской и Китайской.

В своих работах они показали, что массовой революции, сопровождающейся полноценным распадом государства, подвержены имперские державы на переходе между аграрным и индустриальным периодом истории. Происходит это вследствие военно-фискального кризиса, когда в определенный момент у государства заканчиваются деньги на содержание армии и правительства. Правда, здесь позиции Д. Голдстоуна и Т. Скочпол расходятся. По мнению первого, причиной фискального кризиса является демографический взрыв. Поскольку население в Новое время имеет свойство возрастать, рядовые крестьяне больше не имеют излишков, которые можно было бы отдавать государству и помещикам. В результате они перестают платить налоги в прежнем объеме и/или впадают в крайнюю форму нищеты. А по мнению Т. Скочпол, большую роль в этом играет военное поражение. Государство, переутяжеленное многочисленной аристократией с ее привилегиями, имеет большие проблемы с содержанием крупной профессиональной армии. Потому, в случае долгого военного конфликта, истощение казны неизбежно, а военное поражение является тем камушком, что спускает лавину.

В случае с Российской империей оба подхода верны. Население росло и нищало, а Русско-японская и Первая мировая войны были днями позора имперской армии.

В любом случае, начиная с 1907 года, царское правительство жило на французские займы и потому смотрело на Францию, как Порошенко на МВФ. Чудесно понимая: если поток заграничных денег иссякнет, их всех повесят. Страна была беременна революцией и гражданской войной, но пир во время чумы продолжался. Российские помещики, так же, как их китайские и французские коллеги, активно саботировали любые попытки правительства провести хоть какие-то реформы, тем самым пиля сук, на котором висела вся общественная система. В то время как городская интеллигенция витала в облаках и умилялась “слезинкой ребенка” Достоевского и “Вишневым садом” Чехова, крестьяне голодали, бунтовали и ненавидели…

Развязка была неизбежна. Но следование политике Франции – своего финансового донора – ускорило ее, заставив Россию принять участие в абсолютно несвоевременной для нее войне. И если война с Японией была далеко и недолго, то Первая мировая показала, что единственный талант российских генералов состоит в том, чтобы гнать на убой огромное количество плохо подготовленных и слабо вооруженных солдат, цепляя себе медальки, если по результатам очередной кровавой бани получалось что-то вроде победы.

В итоге через три года сверхусилий, в том числе и волонтерских, государство развалилось. А по результатам Февральской революции к власти пришли прекраснодушные мечтатели из либерально-социалистической интеллигенции, не нашедшие ничего лучшего, как продолжить самоубийственный курс царского правительства. Но, увы, они не обладали ресурсами, которые были у монархии. И потому крах постиг их не через годы, а через месяцы, когда разбушевавшаяся толпа выбрала “Землю – крестьянам, заводы – рабочим!”, запустив процесс, изменивший облик целого мира. В следующей статье мы покажем, каким образом изменилась Российская империя под влиянием коммунистического режима, и постараемся разобраться, как и почему нам пытаются показать деятельность Советского государства как череду провалов и поражений.

Александр Вольский, специально для Знай.ua